Когда я драила номер, меня то и дело выворачивало, перед глазами стояли окровавленные трупы, я тяжело дышала и обливалась потом. Только что я вымыла почти весь коридор. Мне повезло: я не встретилась ни с одним постояльцем, а это значит, что я не привлекла к себе чужого внимания.

– Кристи, ты не серчай, но я убираться не умею. – Игнат курил на балконе и откровенно зевал. – Я бы тебе помог, но я, честное слово, даже не знаю, как это делается. У меня в квартире домработница убирается. Она и готовит, и гладит, и все моет. Я даже носки постирать не могу. Когда они становятся грязные, я их просто выкидываю. Так что у меня некоторые вещи одноразовые. Носки и трусы – точно.

– Я сама, – с надрывом в голосе произнесла я и, встав на колени, принялась мыть под кроватью.

– А под кровать-то ты зачем полезла? – удивленно спросил Игнат.

– На всякий случай.

– На этот случай имеется горничная. Ты мой только то, что мы запачкали. Нам чужого не надо.

– Если нам чужого не надо, то какого черта мы поделили чужие деньги?

– Не сравнивай чужую грязь и чужие деньги.

– Если бы мы жили с тобой по принципу, что нам чужого не надо, то не попали бы в ту ситуацию, в которой находимся сейчас.

– Кристи, что произошло, то произошло. Если мы не можем изменить ситуацию, то давай изменим свое отношение к ней.

– У меня перед глазами все плывет. Я лучше все подряд вымою, – чуть слышно произнесла я, потрогав свой лоб, и подумала о том, что у меня опять подскочила температура.

Ближе к утру номер был идеально чист, а я сидела на полу, держала в руках грязное платье, превратившееся в тряпку, и смотрела на Игната потерянным взглядом.

– Это нужно куда-то выкинуть, – указала я на ставшее серым платье.

– Заверни в пакет. Выкинем по дороге.

Игнат посмотрел на часы, затем перевел взгляд на свою одежду, забрызганную кровью, и, отодвинув от себя пепельницу, полную окурков, встал со своего места.

– Пора собираться.

– Куда?

– В Москву. Можно было сразу в Австралию, но у нас деньги в Москве лежат.

– Я только быстро обмоюсь.

– Мою одежду тоже надо будет завернуть в пакет и выкинуть. Чем раньше номер сдадим, тем лучше. А то мало ли кому вздумается на чердак зайти, тогда тут такое начнется! Лучше нам при этом не присутствовать: лишняя шумиха нам ни к чему. Мы с тобой люди чистые, против нас ни у кого улик нет. К тому, что произошло на чердаке, не имеем никакого отношения. И Эдика твоего не знаем.

– Он такой же мой, как и твой.

Я посмотрела на свой халат и, заметив, что на нем остались капельки крови, пришла к выводу, что мне тоже необходимо от него избавиться.

– Халат тоже придется выкинуть.

– Понятное дело, что его здесь оставлять нельзя. Положи его в пакет с грязными вещами.

– А если горничная при сдаче номера увидит, что халата нет? Он же ведь гостиничный.

– Будем стоять на своем и в один голос утверждать, что у нас его и вовсе не было. Мол, на деньги разводить нас не стоит, и за тот халат, который нам горничная по ошибке не повесила, мы платить не собираемся.

Скинув грязный халат, я положила его в пакет и пошла в ванную умываться. Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулсь, увидев свое бледное отражение.

– Господи, на кого я похожа!

Встав под теплые струи воды, я принялась смывать с себя кровь и заскулила, как побитая и брошенная собачонка.

– Мамочка, родненькая… Я не хотела. Честное слово, я не хотела. Что же теперь дальше со мной будет? Что будет?

– Кристи, ты ревешь, что ли? – заглянул в ванную комнату Игнат. – У нас нет времени для слез. Пора собираться.

– Да, конечно…

Не обращая внимания на то, что Игнат меня только что поторопил, я вновь намылилась и встала под теплый душ. Я еще никогда так долго не мылась. Меня била сильная дрожь, и я даже не могла удержать губку в руках. Я постоянно думала о том, что я никого не хотела убивать. Просто так получилось. Я с ужасом размышляла о том, что если наша доблестная милиция сможет докопаться до истины, то мне будет тяжело доказать, что сначала убили Эдика, а потом от страха и отчаяния начала убивать я. И все же я сознательно понимала, что если дело раскрутят, то мне дадут приличный срок, и даже если суд установит, что я действовала в рамках самообороны, то мне все равно светит тюрьма. Вот так обстоятельства загнали меня в угол и сделали беспощадной убийцей.

– Кристи, ты выйдешь из этой ванной или нет? – вновь заглянул в дверь Игнат.

– Уже выхожу.

Выключив воду, я вылезла из ванны и, не говоря не слова, принялась вытираться. Игнат подошел ко мне поближе и притянул к себе.

– Кристи, да ты вся дрожишь!

– А ты считаешь, что я сейчас должна быть довольной и счастливой?

– По крайней мере, не дрожать же, как осиновый лист.

– А что мне делать, смеяться???

– Успокойся, пожалуйста. Все позади. Тебя никто не найдет, и про то, что ты совершила, никто не узнает.

– А если найдут и если узнают? – Я подняла на Игната свои красные, воспаленные, заплаканные глаза.

– Тогда я за тебя заступлюсь и докажу, что это была лишь необходимая самооборона.

– Сможешь?

– Да я для тебя горы сверну.

– После того, что произошло в домике спасателя, и после твоей кощунственной клятвы в это с трудом верится.

Игнат промолчал. Увидев, как я нервно покусываю свои губы, он прижал меня к себе посильнее и прошептал:

– Девочка моя, я не дам тебя в обиду и сделаю все возможное, чтобы тебе не угрожала опасность.

– До знакомства с тобой мне действительно не угрожала опасность, но после того, как мы с тобой встретились, она преследует меня по пятам. Так чем ты мне поможешь, если все откроется?

– Давай не будем бросаться в крайности и думать о плохом.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Если все-таки все откроется, то я возьму всю вину на себя и скажу, что этих двоих застрелил я.

– Что ты сказал???

– Что слышала.

– Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю. Уж если кому-то из нас и нужно будет сесть в тюрьму, то в нее сяду я.

Я не могла не улыбнуться и поспешила освободиться от объятий Игната.

– Игнат, зачем ты сейчас разыгрываешь из себя доблестного и благородного рыцаря? Это жизнь, а не работа. Я не твоя клиентка, и у тебя нет необходимости услаждать мой слух своим красноречием. Я тебя не купила, и тебе не нужно отрабатывать свои деньги. Это жизнь, Игнат. Жизнь… А ты уже давно перемешал жизнь со своей работой.